История Маугли

Рождая творчество

История Маугли стара как мир. Казалось бы, ну чем она ещё может удивить? Возможно, режиссёром? Именитым. Непохожим на других. О невзрослом театре от первого лица в материале далее.

Сейчас «Историю Маугли» готовят к театральным фестивалям. Норильчане снова увидят спектакль уже в новом сезоне

Режиссёр театра для детей предпочитает делать акцент именно на игре актёров

Существует ряд стереотипов относительно спектаклей для детей. Во–первых, ребёнок — это особый зритель, которому нельзя врать. Во–вторых, сказка — ложь, да в ней намёк всегда со множеством завуалированных взрослых смыслов. И в–третьих, спектакль для ребёнка должен быть ярким, дорогим и продаваемым. Иван Пачин не подписывается ни под одним из этих утверждений. На эти новогодние праздники режиссёр поставил в нашем театре спектакль «История Маугли» — сама по себе сказка с серьёзным социальным подтекстом. Но так ли это? Дадим слово режиссёру.

Ребёнок — обычный зритель

Иван Пачин — один из заметных режиссёров театра для детей в нашей стране. К своим 35 годам поставил спектакли более чем в 20 театрах. Четырежды лауреат Большого всероссийского Детского фестиваля, лауреат высшей театральной премии Крыма «Золотой грифон», номинант высшей петербургской театральной премии «Золотой софит», основатель «Творческого объединения 9» — союза выпускников театральных и музыкальных вузов Москвы, в его истории — опыт работы главным режиссёром Тверского ТЮЗа.

– По первому образованию я актёр, — рассказывает о профессиональном пути Иван Пачин, — но ни дня не проработал в государственном театре, наверное, поэтому создал свой. А уже когда стал режиссёром, подумал: а что наша театральная труппа, члены которой закончили театральный институт 3–4 года назад, может рассказать взрослому человеку? Для взрослого зрителя и так существует большой выбор, он легко найдёт то, что ему ближе. А с детьми совершенно другая ситуация.

Режиссёра веселит популярная фраза: «Детям нельзя врать!». Качая головой и смеясь, иронизирует:

– И несмотря на это, взрослые продолжают каждый день им врать! На ребёнке всегда много спекуляций, какое–то изобилие ширпотреба, — рассуждает режиссёр. — В большинстве случаев этим привлекают не столько детей, сколько взрослых, потому что именно они платят за билет. В нашей стране проблема с театром для детей более обширная и явная, чем всем нам кажется. Общаясь с режиссёрами детских театров, я часто слышу, что им нужно заполнять большую сцену, как следствие, ставить что–то с продающимся названием. Тогда–то я и почувствовал в себе силы бороться с предубеждениями, которые сегодня накручены вокруг театра для детей. Сначала я не понял, что настолько люблю детей и ценю работу для них, что стану приверженцем детского театра. Видимо, мне дан этот Божий дар — работать с детьми. С ними всегда весело и всё понятно. Я чувствую их жизненную энергию и понимаю важность того, что и как им рассказать.

При этом Пачин не отрицает, что детский спектакль предназначен и для взрослого тоже.

– Важно вступить в диалог со зрителями, поэтому истории, которые мы рассказываем со сцены, доступны и тем и другим: что–то понятно ребёнку, что–то — взрослому. Мы стараемся делать так, чтобы они совместно прожили некий опыт, — объясняет детский режиссёр. — У нас были случаи, когда одна и та же сцена в спектакле вызывала у детей радость, а у взрослых — настоящие слёзы. Но такая реакция была вызвана особенностями постановки, актёрской игры, тем, что большой и маленький зритель вместе наблюдали за происходящим на сцене. Это рождает удивительное чувство сопричастности, семейности, искренности в общении родителей и детей. Поэтому детские спектакли так важны для меня. Поймите, ребёнок — такой же зритель, как и остальные. Для него тоже существуют законы жанра. Другое дело, что взрослые совершенно ничего не знают о детях, мы живём в другом мире. Для нас восприятие любого предмета менее масштабно, чем для ребёнка. В нас, когда мы взрослеем, это как–то меняется, отмирает, что ли. И мы просто забываем о том, что когда–то с подобными переживаниями узнавали этот мир. Ребёнок живёт тем, что познаёт, преодолевая трудности, делая выводы, ощущая вкус победы и определяя своё место среди других. Каждый взрослый проходил эти стадии, поэтому и взрослые, и дети — зрители одинаковые. Умудрённый опытом, взрослый просто порой безучастно смотрит на сцену. А ребёнок более эмоционален, ему важно быть внутри действия. Поэтому, создавая детский спектакль, нужно быть просто честным, и в первую очередь с собой, со своим внутренним ребёнком.

Не по–эзоповски

Поставив так много успешных детских спектаклей, Иван Пачин не верит в завуалированность историй. Это неглавное, настаивает режиссёр.

– Я не верю, что великий сказочник Корней Иванович Чуковский кодировал Сталина в «Тараканище», — отрицает общеизвестное мнение режиссёр. — Таракан, который всех пугает, сам по себе замечательный образ. Это мы, взрослые, притягиваем за уши свои проблемы к простым и очевидным вещам. Достраиваем какие–то схемы и чиним заговоры, но это всё равно что пытаться объяснить музыку. Если кто–то идёт на сказку с мыслью, что Тараканище — это зашифрованный Иосиф Виссарионович, то это он так считает. Тот, кто изначально так не думал, никогда не соединит эти два персонажа. Эзопов язык — это странная система сдержек и противовесов. А во имя чего кодировать? Всё равно каждый увидит своё, ведь спектакль всегда происходит исключительно в голове зрителя. Для меня важно другое. Я хочу, чтобы у ребёнка после представления появилось желание записаться в театральную студию. Зритель должен заинтересоваться тем миром, в котором он только что побывал. Когда мы играем спектакль, мы рассказываем и об устройстве театра тоже. Каждая постановка — это ещё немного о творчестве, о том, как оно рождается, какими силами, вещами и действиями. Взять хотя бы 20–метрового тигрового питона Каа из сегодняшней «Истории Маугли». Мне важно, чтобы он был сшит именно так — из лоскутков разных тканей, с торчащими нитками и швами наружу. Хочется, чтобы маленький зритель, окунувшись в нашу историю, пришёл домой и смог смастерить что–то подобное сам — из ткани, бумаги, картона. Не важно! Важно, чтобы ему захотелось сочинять, фантазировать, творить. Ведь работники театра — это придумщики, творцы, и вы ровно такие же, как бы говорю я зрителям. Чем дольше мы будем в себе сохранять этих придумщиков, тем светлее будем жить, тем больше творческого в нас будет сохраняться.

Когда мы начали разбираться в «Книге джунглей» Джозефа Редьярда Киплинга, то, действительно, обнаружили, что в ней есть кодировка, но она довольно явная. Есть свободный волчий народ; есть Шер–Хан, который хотел завладеть властью; есть Маугли, который не дал этому свершиться; есть Акела, который на самом деле промахнулся; и другие. Да, существует множество постановок, которые используют все эти коды. Мы — нет.

Да, в этом произведении был свободный народ, он соблюдал Закон Джунглей. Почему же он не выгнал Шер–Хана? И именно здесь начинается политизация, ведь «Маугли» — это бренд, и всем всё в этой истории понятно... Мне кажется, что детский спектакль должен быть домашним, поэтому я не закладываю сюда никаких лишних мыслей. Да, Киплинг изначально писал «Книгу Джунглей» как взрослую зашифрованную историю. Лишь после, как обычно, она спустилась на уровень детской литературы. Да, факел в спектакле будет — усы Шер–Хана опалятся... Вопрос в том, кто и как это воспримет. Наш Маугли также прокричит: «Я человек!». Но через это мы хотим передать запах лёгкости, юности, понимания того, что путь есть и ты всё можешь. У тебя хватит сил пройти своей дорогой, выбрать её, преодолеть сложности. Не бытие определяет сознание. Мы сами должны творить, фантазировать, сочинять. Человеку это необходимо.

* * *

Как показала премьерная статистика, доволен остался и норильский зритель. В эти новогодние праздники «Историю Маугли» отыграли 39 раз, спектакль посмотрели почти 17,5 тысячи зрителей. Вот такая новогодняя история.

Голодный художник

В новом спектакле используются и мультимедийные технологии, элементы кукольного театра, индийский танец, два зонга Шер–Хана. При этом сама постановка выглядит несложной. Иван Пачин не любит удивлять зрителя изобилием декораций или вычурными костюмами.

– Мне хочется удивлять игрой актёров, — поясняет режиссёр. — Людьми, которые любят свою профессию, что они могут придумать что–то на ходу, что они открыты своему зрителю. Только этим. Например, меня как режиссёра детского театра больше волнует, как играть животных, как это сделать хорошо, как это делают в мире, как это делают в театре кукол, как это должно выглядеть в драматическом театре. Только и всего. В декорациях театр должен быть достаточно беден. Как говорил мой мастер Владимир Иванов, «ограничения рождают творчество». Я тоже к этому стремлюсь. Так, одна вещь может быть в нескольких ипостасях. Есть камень, он же голова злодея, он же стол. Если декорация хороша без человека, значит, что–то в ней не то.

Это же театр, он зиждется на придумке. И на артистах. Можно заметить, что в нашем «Маугли» никто не играет животных в прямом смысле этого слова. Всё очень очеловечено. Например, Табаки у нас похож на некого клерка. Мне нравится, что в вашей труппе работают артисты разных театральных школ, с разным бэкграундом, у некоторых очень мощным. Например, Николай Каверин — это ГИТИС, Александр Герасимчев — самарская школа, Александр Петряев, Инесса Талашкевич, Алексей Ковригин — это молодые артисты красноярской театральной школы, Евгения Камбалина — Кемеровский университет. Этим и хорош ваш театр. Ваша труппа производит потрясающее впечатление. В других городах встречается то, что люди устали от театра, артисты выхолощенные, многое им уже неинтересно. А у вас этого нет. Это очень важно, ценно и дорого. Так что работой в Норильске я доволен.

Текст Людмила Кожевникова
Фото Витас Бенета

13 января в 15:15